«У моря»

Среди   редких   любителей   свежести   морской    воды   и  апрельского солнышка,   на   круглых   с   гладкими    боками   гальках   расположилась паре. Как и  большинство   праздно  лежащих   тел. они  вбирали в  себя ласково скользящее солнышко. Плавное движение, воздуха шевелило волосы. Ее черный купальник на молочно- белом геле представлялся незначительными   полосами.   Чуть   наискось,   черной   громадиной,   нависал мужчина.   Между   ними  сновал  укладываясь   то с одной, то с другой стороны  лет   пяти   малец   требуя   непременно   страшную   сказку.

Ее    лицо   осветлялось   порой  чуть   сдержанной   улыбкой, и   тогда  в зеленоватых   глазах   возникали   светящие   изумрудом   огоньки.   Изредка

проходившим     прохожим,   не слышавшим   детских   возгласов      «дядь   Саша» представлялась   идеальная  супружеская   пар.

Море   со   своей  голубой   гладью   создавало   окончательную   картину сказочности.    

Для    искушенного   читателя   уже   представляется   довольно   истасканная

история   курортного    романа. Не спорою у   его начала   стояла   самая прозаичная   история.

Александр    Егорьевич, уже в годах, с серебристой   проседью   мужчина. Бросаемый  бурей  служебных   и   житейских   невзгод  был "выброшен   очередным отпуском   на сей  дивный  берег    одинокой   щепкой.

С   не менее   сложной   судьбой   сюда   прибыла   и   Любовь   Александровна со   своим   сынишкой. Уставшая,   в   ожидании    своей    судьбы, произвела на   свет   свое   единственное   сокровище -   Коленьку. Бабка -   вечно   зудящая   на   все   ее   увлечения    знакомыми  Вовами и Михаилами. Всегда   твердила, что любовь она - Александрова.

В конечном   итоге   всегда   оказывалась   права, только   отец,   рано ушедший и   понимал   все   ее   фокусы   и   причуды. Движимые   неизвестной     силой,   столкновений   судеб,    Любовь   Александровна и   Александр  Егорович двигались   на  встречных   курсах.   Ирония   случая с нарастающей   силой   повлекла   их   за   собой.   Так   началась впрочем совершенно   незначительная   для   современного  человека, лишенного предрассудков   история.   Взгляды, улыбки, случайное   касание   рук. Вовлечены  в  этот   хоровод   знакомства   наивным   детским   вопросом  «Дядь, играть   будем?»

Так   прошел   их   первый   день   знакомства.      Еще   не доверяя   себе,   друг другу ощущали   изначально значимую   величину   момента.

В водовороте       дней  отдыха   оказалось    в    одном      из      живописных уголков  заповедника Цхемвани.   Издавна   облюбованное   туристами местечко носило название «Приют». Постоянно несущая свои воды река   Кинтриши   создавала эффект   сильного   ветряного   рева.    Самаре долина, огражденная   со всех   сторон   горами, пребывала   в   покое. Мягкий    ветерок   нежно   стелился шевеля   ромашки   луга, и они   в   ответ благородно   покачивали   коронованными   головами.   Утром   еще   слышалась трель   соловья, наполняющая   всю   округу   своим   переливом.   К нему   присоединялись   голоса   птичьего   хора и   начинался   утренний   концерт. Соловей же  как   истинный   мастер   замолкал ,       вслушиваясь в полное   звуков утро.

   Говорят, что между   влеченными друг   к       другу  людьми   всегда   возникает    связь,  что  даже   на   расстоянии   они слышат  позывы  друг  друга.

Так   уж   это   или   нет, не будем   судить.     Но  Люба,  проснувшись заботливо  укрыв   Колю, выйдя  на   крыльцо   увидела выходившего с мужской половины  домика   Александра  Егоровича.    День   начинался   с   приятного; их   взгляды  встретились, улыбнувшись, Люба, беспечно  разбрасывая ноги   побежала   тропинкой    в гущу   деревьев.

Пользуясь   тем,    что   еще   все  спят и  солнышко    украдкой   пробирается между   гор. Александр  Егорович   не спеша   прогуливался   поляной,   почти автоматически  наклонялся   за   приземистыми   на короткой   ножке   ромашками. На   выглянувшем  Любином  лице из-за тени   деревьев промелькнула удивленно восторженная    улыбка: /Мне? - А?   Да, Да.-   он молча   протягивал пучок   ромашек.  Все   так же   не спеша словно   приглашая   к прогулке  Александр  двигался небольшой   развальцей.     Подхватив    Сашу   под руку,   первоначально повиснув   со всей своей   тяжестью,  игриво   поблескивая изумрудным    огоньками  Люба   словно   вторя   шуму    ветра  прошептала: /Идем?

-К   самой   вершине? -   словно   проверяя   на   крепость   желание откликнулся  Александр Егорович.

Так же как и   солнышко, они   начали   свой  неспешный   в сторон    Кураво.

Пробуждающаяся   природа   одаривала   их   всей красотой   звуков. Поднятая шумом непрошеных   гостей   прямо   на   их   тропе   замерла, по-детски вопросительно глядя   косуля.   Было в этом  что-то   наивно - вопросительное заставившее   наших   знакомых    остановится,   долго   всматриваясь друг в глаза

Кураво… Когда то здесь   почти на вершине   жил   одинокий пастух.   Спускавшиеся только за   хлебом в кои разы, как   гордый   орел   всматривался на   копошившихся   внизу   людей, поражаясь   их   суете,  что-то   было   в нем   и   в   этой хоре   покрытой белоснежной шапкой, общее.  Уже давно ушли в небытие  кости одинокого   пастуха, но память   хранит, Кураво.

Что   их  повлекло   к   этой   вершине   одному  богу   и  известно,   но    Саша и  Люба   взбирались   по   круто  у ходящей вверх   тропинке.   Смеясь и огля­дывались   на лежащий   внизу "Приют" . Его   непредвзятые   строения охватывались   дымком   костра. Саша  чувствовал   всю   необычность   разгораю­щегося   дня. Взгляд   его   выискивал   редкие  нарцысы.   В первый   раз он подарил  Любе   Этот   полный   нежности   и   стройности  цветок  со словами " Что   дарит  не   просто этим   изумрудным  глазкам,   а   тому   великому имени,  которое   она   носит."  И, получив,  в  награду   поцелуй, был   пронзен таким   напряжением,   что   удар  молнией  наверное   был бы   ничто   ко   срав­нением    с   горячим  касанием   этих   губ.   Правда, за   последующие   цветы он   получал   только шутливо-благодарные   взгляды.

Он   подхватывал     Любу   за руку,  помогая   взбираться   все   выше, обе­щая   великолепные    снимки   на  краю   снежной   полосы   и   зеленых ковров покрывших   покатые   бока   гор, то   раскручивал ее словно    в   танце грозя   забросить   на  самые    облика.   Внезапно   их   дорогу   перекрыла нависающая  громадой,   снежная    глыба.    Что то  дернуло   Любу   взмолится " Хватит,   тут    все   есть!   Снимай!"

Александр Егорович, словно  чуя   вторую   жизнь   взбирался   и   прыгал

делая   прицельные    снимки  Фэдом,   солнце   прямо  краснело   от  удовольствия подглядывая   за   их   возней,  вдруг   содрогнувшаяся   земля   накрыла смежной глыбой Александра Егоровича   и   швырнула   вниз.     Гул   и   дикий    крик Любы

слились   в   одно: " Нет!"   - оно    неслось    между   гор, вторилось   и   множилось   эхом.

Так же   внезапно   начавшийся   толчок   был   прекращен.    Люба   нашла   его. Дикой   кошкой   набросившись,    тащила   в   сторону   от  этой    снеговой пропасти. Она  трясла его обсыпая поцелуями , слезы непрошеными ручьями   орошали    лицо,   в  изнеможении раздавала   пощечины   не прерывистом    дыхании   слышалось   только : " Нет, нет!   Не отдам! Мой, мой   Сашенька!"

мелкой   дрожью, к нему   возвращалась  жизнь. Сорвав   одежду,   Люба   согревала   его   всем   своим   горячим , трепещущим в   безумстве, телом. Губы   беззвучно   шептали:   " Мой, мой  Сашенька!"

 В темных   карих   Сашиных   глазах, словно  из   бездны  загорался пробуждаемый   огонь. Он поднимал, охватывал   все   его   существо внезапной силой.   Сколько   это длилось, никто   из них  не знал. Но так же  неожиданно отдавая   последнюю   дань   жизни, он    обмяк,   широко   вздохнув  и замер, Не его   застыла по- детски    счастливая    улыбка. Он   заснул  враз вековым   сном, и   ничто    уже не   пробуждало   к   жизни. Люба, отползая, была   ошеломлена   этим   страшным   соседством   жизни,   счастья   и   смерти,  и    уже   прижимая   к  животу     голову   мертвеца потихоньку    выла.

Выла   со   всей   своей    не   отданной    бабьей    тугой. Местные    жители   рассказывают,   что  к  могиле  у   края  дороги    раз в код   приезжает     женщина.   И  пока   она   сидит, два  мальца лет  в   тесть  разницей    собирают  цветы,   ромашки        и   нарцысы!

Младший   всегда  допытывался: Мам,   мам,    а   каким      он    был?"

- Сильным,  сильным, как ты, сынок." - при этом поглаживала его   черноволосую   голов, и   по   ее   щеке скатывались капля   за   каплей,, словно   сок   из  молодой   березы слезы.

Не знаю как Вам, дорогой   читатель, мне первая новелла понравилась.

Прошло несколько лет, всей семьей поехали в Петроград. Возле Екатерининского садика повстречали Рыкову. Ольга была сощулившаяся, без конца курила. Выставляла свои картины.

Стряхивая пепел, поведала: «Сашу посадили, восемь лет дали. Застрелил Мерзликина, ну какой он мужчина был, ты знаешь. А я дура. Как Саша узнал, ума не приложу. Заступил в наряд, прямо в кабинете три пули всадил, наверное, хотел и себя, не успел. Не дали.

На суде единственное просил, чтобы  записали не убил, а расстрелял.»

Уже прогуливаясь возле Невы, всматриваясь в мутные круги возникающих омутов могучей реки, Олег обронил: «Сашку жалко.»

Люда стояла, прижавшись к его плечу и тихо спросила: «Ты любишь меня?» Он улыбнулся, подхватил на руки ее, Ирку, повисшего на шее Олежку, раскрутил, смеясь :»Так как же я без вас, Господи, вы мои!»

                          Конец первой части

Вивич Сергей Иосифович